Куракина (Каменева)
Надежда Владимировна
(род. 27 сентября 1975)
Поэт, литератор, педагог
член Союза журналистов Санкт-Петербурга
и Ленинградской области
Надежда Владимировна Куракина много лет живет и работает в Санкт-Петербурге, но ее юность проходила в Армавире. Именно здесь, на Кубани, шло становление ее и как поэта, и как педагога. По нашей просьбе специально для сайта «Литературный Армавир» Надежда Владимировна написала автобиографический очерк, в котором рассказала о том, что значит для нее небольшой южный город.
Ниже публикуем этот очерк и стихи, любезно предоставленные автором для размещения на сайте.
Сотрудники ЦГБ им. Н. К. Крупской
«Во времена моей жизни в Армавире…»
Родилась в 1975 году в Якутии, в городе Мирном, в семье учителей.
С 1989 по 2003 год жила в Армавире, но не в самом городе, а в поселке «Восток» за Каспаровским мостом.
В то время до школы №4 можно было доехать на автобусе №15, он ходил редко и хитро, довозил только до промзоны возле железной дороги, а дальше нужно было переходить рельсы (иногда прямо под стоящим вагоном) и идти через все Черемушки к школе. Ждать автобус было лень, и очень часто я ходила домой пешком, через огромное поле. Такая возможность побыть одному сегодня – большая роскошь. Я уверена, что только из таких громадных, тихих одиноких прогулок и могут вырасти стихи и песни. Они появлялись в голове сами собой и казались мне очень красивыми, как травы и цветы. Сейчас я их, конечно, мало кому покажу.
Однажды я увидела в «Армавирском собеседнике» объявление о том, что вокальная студия и литературное объединение в один и тот же день набирают участников. Я немного подумала и решила, что пою я и так хорошо, пойду поучусь писать стихи. Так я попала в ЛИТО «Радуга», в котором познакомилась с критиком, театральным деятелем, педагогом Розой Анатольевной Шамес и стала учиться у нее стихосложению.
Это были самые таинственные вечера в моей жизни. Я приходила к Розе Анатольевне в дом, в котором вообще было непонятно, как жить. На первом этаже находился универмаг «Московский», прямо на площади Ленина. Окна квартиры выходили на железнодорожную насыпь (сейчас ее закрывает торговый центр). В доме было огромное количество книг, пыльных тканей, картин, странные запахи и удивительный свет. Я читала по тетрадке свои стихи, и мы обсуждали и исправляли строчку за строчкой. Точно так же я теперь работаю со своими учениками – это самый долгий и самый действенный способ работы над стихами. И самый щадящий для начинающего автора. Можно сказать, что Роза Анатольевна вырастила из моих диких трав какие-то культурные ростки, возделала сад, в который не стыдно привести гостя.
Роза Анатольевна много рассказывала о Наде Кремнёвой, своей ученице, читала ее стихи. Эта Надя теперь жила во Франции – головокружительный путь, по тогдашним моим меркам. А все потому, что она не испугалась и поступила в Литературный институт. И я не испугалась и тоже поступила, сразу же после окончания Армавирского пединститута, на семинар Игоря Волгина.
Успела, правда, до этого поработать в школе учителем труда. Директор отпустил меня со словами: «Ну что ж, раз ты теперь Цветаева…» Но школа меня не отпустила, я до сих пор учу детей всему, что могу.
Еще в Армавире, во время заочной учебы в Литинституте, я работала в подростковом клубе, он существует по сей день – «Журавли» на ул. Маршала Жукова. «Жур-ав-ли» – значит «журналисты, авторы, литераторы». Этот клуб начался именно с меня: начальник отдела молодежи администрации города привела меня в пустую трехкомнатную квартиру и дала полную свободу действий. В этом клубе я обрела друзей на всю жизнь, мы расписывали стены, писали стихи и песни, сотрудничали с «Армавирским собеседником», устраивали концерты.
После Литературного института я переехала не во Францию, а в Санкт-Петербург, где моя деятельность теперь всегда связана с педагогикой и литературой. Я работала в издательстве и писала отрывные календари на всю страну на десятки тем, сочиняла рекламные стихи, работала в школе учителем литературы, а в библиотеке – редактором и методистом. Все эти годы я преподаю литературное творчество детям и взрослым, веду кружки и иногда семинары в Образовательном центре «Сириус». Уже несколько лет работаю редактором рубрик детского творчества журнала «Костер» – переписываюсь с детьми, которые пишут в редакцию. С 2019 года – член Союза журналистов Санкт-Петербурга и Ленинградской области.
Ни одного стихотворного сборника я так и не издала, в Союз писателей не вступила. Наверное, это не очень правильно, непрофессионально, но так вышло.
Пишу не только стихи, но и песни, у меня есть музыкальная группа «ТОСТИТОТА», с которой мы выступаем в клубах и на фестивалях.
С творчеством группы можно познакомиться по ссылкам:
Мои стихи опубликованы в Живом Журнале https://helk-fan.livejournal.com
Литературные студии Надежды Каменевой https://vk.com/piterpenstvo
Надежда Куракина (Каменева).
Март 2020
Стихи
В стихах и песнях, написанных во времена моей жизни в Армавире, всегда растут какие-то растения. Животворящая среда этого города, его сладкий даже зимой воздух, его свежее южное небо всегда были и будут для меня вдохновением.
Вот эти строчки родом с горы Форштадт, где мы в июне собирали чабрец и букеты летних цветов.
***
Сушу календул солнечных улыбки,
Вдыхая беспокойный запах клейкий,
И в музыке зеленой мяты зыбкой
Их лепестки, как перья канарейки.
И рядом – пижмы бархатные брошки,
Чабрец упрямо ровный и степенный,
Покорность земляничная на ножке,
Тысячелистник желтоватой пеной,
Медовой липы язычки и стрелки,
И яблок полумесяцы кривые,
Лечебная любовь ромашки мелкой,
Смородин черных взгляды неживые,
И мудрых подорожников вниманье,
Румянец вялых роз, малины тайна
И рыжих рыльцев спутанная нить.
Ты будешь крепче спать от их дыханья,
А я, проснувшись в феврале случайно,
Из теплой кружки летний воздух пить.
Следующее стихотворение написано после страшного наводнения [2002 года], в котором безвозвратно пострадал дом моих родственников в Старой Станице на Заречной улице. Этот дом был для меня олицетворением детства – мы гостили там, когда приезжали с Севера летом.
СМЫТОМУ ДОМУ[i]
Cестрам Елене и Людмиле
Там со стены глядело фото города
Тех лет, что с каждым годом все дороже.
Вились зеленых традесканций бороды
С кашпо плетеных до цветных дорожек.
Проигрыватель старый пел надтреснуто.
Среди деревьев тени были в силе.
Мы суеверно обходили место то,
Где пролески весной всегда всходили.
Как страшно все представить: сквозь гостиную
И спальню, где из снов был воздух соткан,
Проносится вода с кисельной тиною,
Кусками стен проламывая окна.
За крышку от стола, в безумном плаванье,
Цепляется, рыдая, пес соседский,
Вращаясь, проплывают с корнем яблони
И тень совы, зарытой нами в детстве.
Архангелу дошел поток до темени,
Над мутною водой труба видна.
Нет ни прощенья, ни богов, ни времени –
Вина воды, одной воды вина.
И сколько ты мне тихо ни рассказывай,
Что новый дом светлей, чем старый, мой -
В сковороде, в забытой плитке газовой,
Глотает ил дрожащий домовой.
А это стихи, в которых, как в банке с вареньем, законсервированы крыжовник, алыча и вишня с бабушкиного огорода.
Тайцзы-июль
Змея замирает веткой, потом
Укус неожиданный, прыжок вмиг.
Осторожное движение с открытым ртом:
Боевое искусство собирать крыжовник.
В состоянии тигра раздвигать кусты,
Гневаться огненно фениксом, павлином,
Зорко высматривать сквозь листы
Ягоды полупрозрачные длинные.
Но только того ожидает успех,
Кто сдвинет мизинцем ветви шипящие,
Медленной силой отогнет наверх,
Обнажая крыжовинки тяжелые спящие.
Тренировка годами в том, как их тронуть:
Важно срывать их ветру подобно,
Не тревожа сон, уколовшись – не вздрогнуть,
Иначе прольются дождем дробным,
Закатятся вниз, в глубину куста –
К жалам, к корням, к началу утра,
И тогда черепахой придется стать
С панцирем твердым и перламутровым.
Вишни
Гладит щеку ветка лапкой узенькой,
Шум листвы – сочувственный минор.
Собираю вишни – это музыка:
Красный ритм, виолончель и хор.
Что в апреле расцветало набело –
Обрело к июню тон, размер.
Лето лен ладошкою разгладило,
Занимая птицами партер.
Крылья рукоплещут, если вишенка
Взята, словно нотка, свысока.
И, легко взлетая, еле слышная,
Дирижера веточка тонка.
Алыча
Мне приснилась твоя алыча посреди огорода.
Почему ты забыла ее в той далекой земле?
Это древо полудня, страды и июльской погоды,
Что, как мед запыленный, дома заполняет в селе.
Подходя к половине рядка и скребя свою тяпку,
Ты в тени отдыхала ее, и спасибо на том.
Ведь плоды ее горькие, желтые в рыжую крапку
Ни на что не годились, и млели, и гнили потом.
Как ты не углядела, не срезала дерзкую ветку?
Пожалела ты, что ли, ее, не жалев никогда
Ни людей бесполезных, ни мух, ни амброзии едкой,
По-житейски в их смерти не видя беды и вреда.
Вот и выросло дерево в поле, из сада сбежало
И на южном ветру не круглея, стояло столбом,
Растопыря колючки свои, алычовые жала,
Бесполезно пытаясь продлиться в потомстве рябом.
Ты жалеешь о брошенном доме, тряпье, покрывалах
И о тех, кто до срока ушел, оказавшись правей.
Но забыла о дереве, что передышку давало
В каждодневных трудах, что ты жизнью считала своей.
***[ii]
За красной солью скорых ветреных закатов
Ныряют чайки в теплый вечер с плоских крыш.
Я летний чай допью несладко, воровато,
Ты виновато ночь последнюю проспишь.
Вернемся с моря в Армавир, как из загранки.
У стен вокзала, у акаций, по теням
Сидят довольные разутые цыганки
И молча пыльным улыбаются камням.
И сколько запах моря ни храни на прядях,
На стол выкладывая камешков ряды –
Не четче бликов волн июльских станет Надя,
Не больше горьких брызг – Наташины черты.
К чему трагедии? Ведь лето лету – память.
И больше дней самих – истории о днях.
Нам три монетки в море, главное, оставить
И соль в песочных полотенцах на камнях.
Июль 2000
Примечания