Кнут Гáмсун (норв. Knut Hamsun),

настоящее имя Кнуд Педерсен (норв. Knud Pedersen)

4 августа 1859–19 февраля 1952

норвежский писатель, лауреат Нобелевской премии по литературе

 

Он пишет так же, как говорит, как думает, как мечтает, как поет птица, как растет дерево. […] И самый язык его неподражаем – этот небрежный, интимный, с грубоватым юмором, непринужденный и несколько растрепанный разговорный язык, которым он как будто бы рассказывает свои повести, один на один, самому близкому человеку и за которым так и чувствуется живой жест, презрительный блеск глаз и нежная улыбка. Но имя Гамсуна останется навсегда вместе с именами всех тех художников прошедших и грядущих веков, которые возносят в бесконечную высь ценность человеческой личности, всемогущую силу красоты и прелесть существования…

А. Куприн, «О Кнуте Гамсуне» (1908)¹

 

Родился в Ломе (район Центральной Норвегии). Был четвертым ребенком в семье деревенского портного. Вскоре после рождения семья переезжает на Север Норвегии (Нурланн), где отец начинает заниматься сельским хозяйством в маленькой усадьбе Гамсунд (отсюда псевдоним писателя). С девяти лет вынужден работать в конторе у своего дяди Ульсена, который часто бывал очень суров по отношению к Кнуту. В 1873 году, устав от издевательств, мальчик сбежал в соседний город. 

Пятнадцатилетний Кнут Гамсун перед конфирмацией

http://www.e-reading.club/chapter.php/91026/29/Budur_-_Gamsun._Misteriya_zhizni.html

 Начались годы странствий, в течение которых он сменил множество занятий: разнорабочий, приказчик в магазине, бродячий торговец, железнодорожный рабочий, помощник шерифа. Одновременно занимаясь самообразованием, в эти годы он открывает для себя творчество великих норвежских писателей – Ибсена и Бьёрнсона. Уже в восемнадцать лет выпускает в свет первую книгу – повесть «Загадочный человек. Нурланнская любовная история». Крайняя нужда заставила его дважды уезжать Соединенные Штаты в поисках работы, в 1882–1884 гг. и в 1886–1888 гг. Написанная после второй поездки книга очерков «Духовная жизнь современной Америки» (1888) вызвала большой интерес в читательских кругах. А вскоре в одном из датских журналов начали публиковать и его первое серьезное произведение – повесть «Голод» (1890).

Кнут Гамсун в форме кондуктора. Чикаго, 1886 г.

http://www.e-reading.club/chapter.php/91026/29/Budur_-_Gamsun._Misteriya_zhizni.html

Тяжелый жизненный опыт, многочисленные скитания нашли отражение на страницах во многом автобиографичной книги, рассказывающей о молодом человеке, живущем в Осло и мечтающем стать писателем. «Голод» получил восторженные отзывы критиков. Потрясающий литературный дебют позволил Гамсуну сосредоточиться на литературе: 1890-е годы стали самым плодотворным периодом в его творчестве. В романах «Мистерии» (1892), «Пан» (1894), «Виктория» (1898) наиболее ярко проявились все грани его уникального таланта.² 

В 1920 году Гамсун был удостоен Нобелевской премии за роман «Плоды земли» («Соки земли», 1917), явившийся гимном крестьянскому труду, роман, который Горький в письме к норвежскому собрату по перу назвал «эпической идиллией». Главный герой этого романа-притчи Исаак превращает дикий лесной край в плодородную ниву. В его образе воплощен идеал норвежского крестьянина-труженика, свободного и независимого, неразрывно связанного с родной землей. 

Год спустя после выхода «Соков земли» Кнут Гамсун приобрел имение Нёрхольм в Южной Норвегии, где сочетал литературную работу с сельскохозяйственной. Роман «Женщины у колодца» появился в 1920. Циничный и безысходный, он повествует о вымирании маленькой приморской деревушки, зараженной ложными, с точки зрения автора, ценностями современного мира. Затем появилась «Последняя глава» (1923), мрачный роман о сельском санатории. 

Переживая депрессию, связанную с неблагожелательными отзывами на свои книги, Гамсун недолго лечился методом психоанализа. 

Мечты о возрождении славы древних скандинавов и нордической расы обусловили симпатии к германскому нацизму, о поддержке которого он заявил в 1934 г. Хотя писатель никогда не вступал в норвежскую нацистскую партию, его перу принадлежат несколько профашистских статей, написанных в период немецкой оккупации Норвегии, а в 1943 г. он встречался в Германии с Гитлером. Свою медаль нобелевского лауреата передал министру пропаганды Третьего рейха Геббельсу. Тысячи читателей в знак протеста возвратили писателю его книги. (Одновременно с этим Гамсун постоянно пытался спасти знакомых и совершенно незнакомых людей от казни, концлагерей и тюрем).

В конце войны Гамсун и его жена Мария были арестованы. Осенью 1945 г. писателя поместили в психиатрическую клинику, где он провел четыре месяца, после чего был переведен в дом престарелых. В 1947 г. предстал перед судом, был признан виновным в пособничестве врагу и оштрафован на крупную сумму, однако тюремного заключения избежал. После суда Кнут Гамсун вернулся в свое поместье Нёрхольм. Там он и умер 19 февраля 1952 года.³

 

Кнут Гамсун и Россия

У Кнута Гамсуна есть свое прочное место в русской духовной жизни. И Гамсун очень любил Россию и русскую литературу (особенно Достоевского). Русские писатели платили ему той же монетой. Александр Блок считал Гамсуна «утонченным поэтом железных ночей, северных закатов, звенящих колокольчиков, проникшим в тайны природы». Александр Куприн посвятил творчеству Гамсуна эссе. Константин Паустовский «упивался книгами Гамсуна, так все было необычно». В своем шутливом «Руководстве по флирту» (1910) Саша Черный советовал начинать атаку на даму с вопроса «Вы любите "Пана"?» и, услышав неизбежное «да», продолжать военные действия... Чехов назвал «Пана» чудесным и изумительным.⁴

Его первый роман «Голод» был переведен в конце 19-го века на русский язык и после этого наступил настоящий бум Гамсуна. Именем главной героини романа часто называли девочек. Популярность Гамсуна в нашей стране в XIX —начале XX века была огромной. Не успевали его книги выйти в Норвегии, как они тут же переводились на русский язык и продавались с поразительной быстротой.

В 1910 году выходит первая прижизненная биография Гамсуна на русском языке. Написала ее Мария Павловна Благовещенская, переводчик Гамсуна. Она специально ездила в Норвегию. В своей книге она делает очень неожиданный вывод: что норвежцы не могут понять Гамсуна, потому что это очень веселая, сытая и беззаботная нация. Только бедная и голодная России, много страдающая, понимает такого великого психолога, каким был Кнут Гамсун.

Гамсун был очень популярен в России и после революции. Его произведения издавали до середины 1930-х годов, благодаря Максиму Горькому, который норвежца любил, всегда считал идеалом, во многом с ним соревновался и призывал своих студентов отделять его творчество от взглядов.

Россия была очень важна для Гамсуна и как страна, в которой, по его мнению, лучше всего умели ставить его пьесы. Произведения Гамсуна шли на сценах МХТ (К. Станиславский и В. Немирович-Данченко), Александринки (В. Мейерхольд), в театре Веры Комиссаржевской. Большим успехом пользовалась трилогия Гамсуна «У врат царства», «Игра жизни» и «Вечерняя заря». Именно для России Гамсун написал в 1910 году и свою последнюю пьесу – «В тисках жизни».

В сказочной стране

Осенью 1899 года Гамсун со своей первой женой Бергльот (1898–1906) отправились в Россию и на Кавказ. Маршрут путешествия был таков: Хельсинки – Санкт-Петербург – Москва – Владикавказ – Тбилиси – Баку на Каспийском море и далее – Батуми на Черном море. Затем на пароходе Гамсуны пересекли Черное море и прибыли через Босфор в Константинополь.

Они путешествовали анонимно. В письме от 15 декабря 1900 года, адресованном Дагни Кристенсен, литературному критику и писательнице, с которой у Гамсуна была оживленная переписка и которая знала русский язык, он писал:

«Как это, наверное, удивительно знать русский язык. О боже, как было бы замечательно для меня владеть русским!

Я был в Петербурге и в Москве, путешествовал по России и Кавказу, более чудесного, сказочного путешествия в жизни не было... Это другая планета, там и люди красивей, вино краснее, горы выше...»⁵

Результатом поездки стала книга очерков «В сказочной стране» (1903), которая только по своей внешней канве похожа на привычные путевые заметки, скорее – это мимолетные впечатления, импульсы. В ней трудно найти какие-то подлинные реалии, ключевыми словами для осознания написанного Гамсуном являются слова подзаголовка «Переживания и мечты во время путешествия по Кавказу». Русские критики считали ее неудачной, потому что в ней «немало наивностей, неточностей, а иногда и просто ошибок». Эта же особенность не ускользнула и от внимательного взгляда горячего поклонника Гамсуна А. Куприна, писавшего: «Увы! Талантливый писатель все-таки не избежал здесь исторической клюквы и самовара».

Однако невозможно не заметить, с какой любовью описывает Гамсун увиденное им и услышанное на совершенно непонятном русском языке. «В сказочной стране» – это не простая хроника путешествия, а «ландшафт души» писателя, искреннее повествование о том, что вызвало интерес, навело на размышления о жизни людей. Описания национальных типов, костюмов, быта людей, картин природы здесь сочетаются с искренним стремлением проникнуть в человеческие судьбы и характеры, слиться с жизнью этого неповторимого края. К. Гамсуну интересно все – казачьи костюмы и обычаи, облик торговца-армянина, татарская юрта, мусульманский намаз… Но главное – близость человека и природы, их почти языческая естественная связь. А. Куприн в статье о К. Гамсуне отмечал, что у него «есть неоценимая особенность: рассказывая о чужой стране и чужих людях, находить именно те характеристики, мелкие черты, которые до него никому не бросались в глаза и рисовать их сжато, в двух-трех словах».

Таковы описания Москвы, черноземья России, донских пастбищ и северокавказских степей, разнообразнейших ярких костюмов представителей всех сословий и национальностей, и, конечно же, роскошных даров южной природы.

 

Кнут Гамсун и Армавир

Проезжая по «земле казаков», «огромной площади чрезвычайно плодородной», К. Гамсун восхищается бытом и поэзией казаков, которых он выделяет как самый воинственный и «единственно поэтичный из всех народов степи». Перед читателем мелькают необычные, завораживающие описания казалось бы хорошо знакомых жителю Кубани мест: станции Тихорецкая, Кавказская… Поезд прибывает в Армавир. На станции Гамсун покупает фрукты и пишет:

«В городе и на станции Армавире мы снова покупаем груши и виноград. Такого винограда мне еще никогда не приходилось отведывать в своей жизни, и в глубине души мне становится даже немножко стыдно за то, что я раньше с удовольствием ел европейский виноград, который не что иное, как жалкое подобие винограда. В сравнении с этим виноградом французский, немецкий, венгерский и греческий виноград не более как лесные ягоды. Этот виноград тает во рту, а кожица как бы растворяется в жидкости, наполняющей ягоду. У этого винограда почти и нет кожицы. Вот каков кавказский виноград. Цветом он такой же, как и виноград других стран, — желтый, зеленый и синий, но он, пожалуй, немного покрупнее».⁶

Необходимо сказать, что как бы ни была приятна для кубанцев эта похвала винограду, купленному в Армавире, справедливость требует отметить, что этот виноград был, может быть, и кавказский, например, дербентский, но, скорее всего, не кубанский и не армавирский…

На станции Армавир внимание писателя привлекает очень живописный персонаж:

«По платформе у станции, среди многих других людей, ходит молодой черкесский офицер. Вот как он одет: на нем лакированные высокие сапоги с золотыми пряжками наверху с наружной стороны. Его коричневая черкеска, доходящая почти до пяток, перехвачена в талии золоченым поясом, за которым наискось на животе торчит отделанный золотом кинжал. На груди торчат концы восьми позолоченных патронов гильз. Сбоку у него длинная узкая сабля, которая волочится за ним, рукоятка сабли выложена бирюзой. Рубашка или нижнее платье у него из белого сырого шелка; черкеска его открыта на груди, и белая шелковая рубашка отливает на солнце серебром. Волосы у него черные и блестящие, а на голове надета папаха из белоснежного, длинношерстного меха тибетской козы; длинные прядки меха свешиваются ему слегка на лоб. Его одежда производит несколько франтоватое впечатление, но его лицо не соответствует этому. Мне объясняют, что форма его узаконена, но то, что у других из полотна, у него из шелка, а что у других из меди, то у него из золота. Он княжеский сын. Все кланяются ему на станции, и он всем отвечает; с некоторыми он сам заговаривает и спокойно выслушивает длинные ответы. Кажется, будто он спрашивает, как они поживают, как идут их дела, как чувствует себя жена и здоровы ли дети. Как бы то ни было, но видно, что ничего неприятного он не говорит, потому что все благодарят его и кажутся довольными. Два мужика-крестьянина, в блузах и с кожаными кушаками, подходят к нему и кланяются, они снимают шапки и суют их под мышки, кланяются и говорят что-то. И им также молодой офицер отвечает, и они как будто довольны его ответом. Но вдруг они снова заговаривают, объясняют что-то и даже перебивают друг друга. Офицер прерывает их коротко, и они надевают свои шапки. Очевидно, он приказал им это в виду жары. После этого они продолжают говорить что-то; но офицер смеется, отрицательно качает головой и повторяет: «Нет, нет», и затем отходит от них. Но мужики следуют за ним. Вдруг офицер оборачивается, делает повелительный жест рукой и говорит: «Стоять!». И мужики останавливаются. Но они продолжают говорить хныкающим голосом. Другие смеются над ними и стараются их уговорить, но они не унимаются; я слышу их хныканье еще и после того, как поезд начинает двигаться.

Я стою и думаю об этом офицере и о мужиках. По всей вероятности, он их хозяин, может быть, ему принадлежит и та деревня, в которой мы только что останавливались, а может быть, ему принадлежит также и тот замок, который мы видели утром, и обширная площадь чернозема, по которой мы проезжали. «Стоять!» – сказал он мужикам, и они остановились».⁷

Описанная сцена рождает у читателя неоднозначные чувства. Гамсун полагает, что беспрекословное повиновение русского человека тем, кто «умеет приказывать», является частью национального характера, более того, пишет об этом качестве одобрительно («Слушаться – это наслаждение. И русский народ способен еще на это»).

Ровно через сто лет после путешествия Гамсуна через Россию и Кавказ норвежские журналисты Бьерн Рюдборг и Уле Петер Ферланд решают повторить эту поездку, результатом их путешествия становится эссе «В Сказочном царстве – сто лет спустя».

Идея путешествия родилась во время литературного семинара Гамсуновского общества, в девяностых годах ХХ века. «И у нас родилась мысль проехать по следам Кнута Гамсуна, чтобы познакомиться с Кавказом и Востоком. Нам захотелось отметить столетие Гамсуновского путешествия и посетить Сказочное царство с его книгой в руках».

Журналисты, вслед за Гамсуном, проезжают Воронеж, станцию Колодезная, Ростов, Тихорецк, станцию Кавказская, Армавир, Пятигорск, Беслан, Владикавказ… Во время описания путешествия они делают упор на тяжелую политическую ситуацию на Кавказе и, конечно, описывают изменения, произошедшие за сотню лет.

Это путешествие лишь подтверждает актуальность путевых очерков Гамсуна и в наши дни. А многократные переиздания книги «В сказочной стране» подчеркивают неугасающий интерес читателей к Гамсуну – одному из самых противоречивых писателей ушедшего века.⁸

 

Примечания